Не сыпь мне соль на рану 
Опубликовано: 10.07.2008, 16:02
В канун Дня победы из самых добрых побуждений я машинально хотел повязать георгиевскую ленту на зеркало своего автомобиля, но вспомнил детство и от мемориального украшения отказался.
----------

В канун Дня победы я стоял возле кассы одного из супермаркетов города. К девушке, которая пробивала выбранные мной товары, обратился уже расплатившийся в соседней кассе мужчина: «Ой, а дайте мне, пожалуйста, георгиевскую ленточку». Мужчина получил неожиданный отказ - символы победы выдавали бесплатно, но только с чеками. Долго не думая, я выпросил полагающуюся мне ленту и отдал ее заинтересованному незнакомцу. Он слегка удивился этому, а я вспомнил детство.

В памяти прорисовался небольшой двор, за забором которого пролегали два железнодорожных полотна и далее метрах в ста каменистый берег моря. В том дворе росла клубника, малина, инжир и виноград. Во дворе росли и другие культуры, но вспомнились именно эти. Все детство я нахаживал в этот двор, ел еще недозревшую клубнику прямо с грядки, залазил на дерево за большими плодами инжира и объедался красными сочным виноградом. Мне это было дозволено, потому что я младший сын в семье, а двор принадлежал моей бабушке. Еще у бабушки на столе почти всегда стояла швейная машина, а в трюмо лежала завернутая в белую ткань немецкая электрическая машинка для стрижки. Бабушка в свое время работала на фабрике по пошиву одежды и парикмахером. Все мои брюки подшивала бабушка, она же летом стригла меня под нулевой нож машинки. Не могу сказать, что мне это нравилось. Но так в семье было принято, так я это и принимал. А еще у бабушки руки всегда были шершавыми. Не грубыми, но приятно шершавыми. Этими руками бабушка часто гладила мне спину. Ради этого и фруктов в саду я с легкостью прощал бабушке свою лысую голову и нелюбимый мной борщ, которым время от времени она меня кормила.

Там в предпраздничной суматохе супермаркета я расплатился, скреб в кошелек сдачу и пошел к машине. Еще минут десять я просидел на парковке в ожидании телефонного звонка. Все это время я наблюдал, как из магазина выходят люди с переполненными пакетами и горбатыми как верблюды тележками, подходят к своим авто и, вместо того чтобы выгружать покупки в багажники и на задние сидения, вешают георгиевские ленты. Кто куда: бантиком на антенну, пионерским галстуком вокруг бокового зеркала, варюшками на дворники. Некоторые украшают машины не одной, а двумя и даже тремя лентами. Потом все эти «развивающиеся» автомобили мчатся другом за другом по улицам – и город постепенно превращается в нескончаемый «свадебный» картеж.

О том, что георгиевские ленточки и в этом году заполнят улицы страны, я услышал по радио в начале мая. Я машинально захотел стать участником этого картежа, но вскоре передумал. В моем фотоальбоме есть старая черно-белая фотографий. На ней очень красивая женщина в темном платье с белым кружевным воротником, а рядом маленькая девочка в сарафане в горошек. Девочка – это моя мама, а женщина… Гладкая кожа, заплетенные назад темные волосы, ровная шея, выразительный взгляд. Она настолько притягательна и очаровательна, что лет в шестнадцать я выкрал эту фотографию из семейного альбома. Я понимал, что рано или поздно уеду от родителей, поэтому и хотел сохранить этот снимок у себя не только в памяти. Я бы точно потерял голову, если бы познакомился сейчас с девушкой, похожей на ту женщину, и мне до сих пор сложно поверить в то, что на фото изображена моя бабушка. Та самая бабушка, которая гладила шершавыми руками мою детскую спину.

Я делюсь этими воспоминаниями лишь только ради того, чтобы объяснить причину своего отказа от мемориальной ленты тезки. Я не просто хочу назвать причину, я хочу поделиться чувствами, которые испытываю сам. Дело в том, что во время войны моя бабушка пережила Освенцим – один из известнейших фашистских концлагерей. Она не часто говорила о тех временах, когда я был маленьким, но за последние годы я многое от нее узнал о той войне.

Бабушка родилась и жила в белорусской деревушке. Когда началась война, ее отец ушел в партизаны. Вскоре в деревню пришли немцы и всю семью моих прародителей увели в плен. На глазах моей бабушки была сожжена ее мама - заключенных вывели на плац, рассчитали на первый-второй и половину просто сожгли. Еще неоднократно на этом плацу бабушке приходилось называть первый или второй номер и со страхом ожидать, что сейчас сожгут или расстреляют ее половину. Там же в лагере бабушку разлучили с ее маленьким сыном, которого она с тех пор не видела, но все еще ждет.

Бабушка пережила смерть, потерю близких, страдания, голод, издевательства. В освобождение никто из пленных не верил, а когда оно наступило, все решили, что это очередная шутка или ловушка. Недели через две после освобождения, бабушка не сдержалась и выпила немного молока, - чуть не погибла, так как ослабший организм не мог воспринимать нормальную пищу. Я не знаю, сколько ей потребовалось времени и смогла ли она действительно восстановиться после пережитого. Визуально определить это сложно. Но после войны бабушка встретила моего деда, родила еще двух детей, много работала, вырастила во дворе сад и всегда была рада видеть в нем внуков.

Именно такой я знаю бабушку: добрую, любящую, заботливую, трудолюбивую. Я не хочу думать и понимать, что ей когда-то довелось испытать множество страданий. Я не хочу из года в год возвращаться в те страшные времена. Поэтому я с радостью отдал георгиевскую ленточку незнакомцу, а в качестве памятного символа я предпочитаю старую черно-белую фотографию в семейном фотоальбоме, на которой возле очень красивой женщины сидит маленькая девочка.

© Георгий Евтушенко, 2008 / «Содержание», www.sensescript.com

Рубрика: Ощущение, Избранное